Летом и ранней осенью в небольшом дворике супругов Долгих – жителей станции Куйтун, растет множество цветов разных оттенков: от насыщенно ярких, будоражащих сознание, до скромно нежных, наполняющих сердце каким-то особенным теплом. Многие приходят сюда полюбоваться этим зрелищем, получить радость и удовольствие. А все это чудо сотворено заботливыми руками Анны Ерофеевны – хозяйки дома.

Судьба не баловала эту женщину, уготовив ей на жизненном пути множество испытаний.

Родилась Анна Ерофеевна в поселке Маяково Ленинградской области. Когда началась война, нашей героине не было еще и 12 лет. По сей день хранит ее память страшные события того дня, когда в родном поселке началась первая фашистская бомбёжка. От взрывов тряслась земля, кругом пылало огненное зарево, люди, растерянные, испуганные, метались в беспамятстве.

Маяково оккупировали немцы. Не понимала тогда еще Аня, зачем старшую сестру – красивую восемнадцатилетнюю девушку мать наряжала в старушку, сажей мазала ей лицо.

В памяти тогда еще совсем юной девочки остался образ белобрысого немца, с лютой ненавистью рвущего на клочки советский флаг.

Надолго остановились немцы в поселке, превратив жизнь местных жителей в сущий ад. В первые же дни фашистские мародеры повытоптали все огороды, порезали домашний скот.

Настал голод. Со слезами на глазах вспоминает Анна Ерофеевна, как младший брат, держа в руках пустую чашку, просил у немца-повара налить ему супа. И как тот, с криком «Руссиш швайн», брезгливо оттолкнул ребенка. Пустая чашка упала на землю…

–  В то время основным нашим харчем, – рассказывает Анна Ерофеевна, – была стряпня из картофельных очистков, добытых у немцев, в которые мама добавляла опилки от молодой березы.

И взрослых, и детей немцы гоняли на работу. Вручную пилили лес, строили дороги, зимой еще и чистили снег. После такого изнурительного труда жутко болело и ломило все тело, ладони покрывались незаживающими кровавыми мозолями.

–  В один из холодных ноябрьских дней, – вспоминает один из эпизодов Анна Ерофеевна, – я пытаюсь дотянуть тяжелое бревно до дороги, но сил не хватает. Рядом, возле костра, греются немцы, наблюдая за мной, закатываются от смеха.

В феврале 1944 года, после прорыва блокады Ленинграда, фашисты всех жителей поселка погрузили на полуторки и повезли в сторону Пскова. По прибытию в город, измученных, голодных людей заперли на ночь в здание старого клуба. Дальнейший путь интернированных – Латвия, где их продержали в до ноября 1944 года. Наступали советские войска. 7 ноября обессиленных людей отправили пароходом по Балтийскому морю в Западную Германию. По прибытию в порт, грязных, завшивленных невольников погрузили в товарный вагон. Ночью прибыли в город Бергишь-Кладбах, людей поместили в лагерь, огороженный в несколько рядов колючей проволокой.

Каждое утро под конвоем, обутые в деревянные колодки, отправлялись русские горемыки на работы: женщины, дети ручной пилой распиливали толстые бревна, кололи дрова на топливо для немецких газогенераторных тракторов. Трудились с темна до темна, получая за это кусок черствого хлеба.

–  Как-то утром к нам зашел комендант концлагеря, – продолжает свой рассказ Анна Ерофеевна, – он на ломанном русском языке с трудом разъяснил, что нам надо быстро собраться и куда-то идти. Волоча сзади себя телеги, на которых везли тех, кто уже не мог самостоятельно передвигаться, мы тронулись в путь. Стало смеркаться, один из конвоиров скомандовал: «До утра – передышка, располагайтесь на поляне». Когда рассвело, оказалось, что немцы убежали, бросив нас на произвол судьбы. Больше ничего не оставалось делать, как самим идти по направлению тракта. На второй день люди, опухшие от голода, кое-как добрались до города Люгенштадт. Издалека заметили стоящий на высокой горе концлагерь, зашли за проволоку. – На некоторое время Анна Ерофеевна замолчала. – Не дай Бог кому-нибудь такое увидеть, – дрожащим голосом продолжила она. – Голая земля, которую на несколько раз перекопали человеческие руки, вырыв оттуда и корешки, и зернышки, все, что пригодно в пищу.

Тут же, не в силах подняться, скрючившись, лежали наши, русские. При взгляде на них по всему телу пробегала дрожь: скелет, обтянутый кожей, провалившиеся глаза.

Каждый день существования в адский условиях казался вечностью.

Как-то среди узников пошел слух о том, что к городу, в котором находился лагерь, приближались американские солдаты-победители. Немцы заметно заволновались. Вскоре в Люгенштадте начались бои. Узники, затаив дыхание, прислушивались к гулу приближающихся танков. Узнав американскую речь, они рвали проволоку, по грязи скатывались с горы, падали в объятия освободителей.

Оголодавшие люди, те, у кого были силы передвигаться, отправились в город в поисках пищи.

–  Я забежала в овощехранилище, – вспоминает наша героиня, – набрала полмешка картошки. Вдруг откуда-то появились немцы. Укрываясь от фашистских пуль, мешок волокла за собой, тогда для меня голод был сильнее страха перед смертью.

Американцы поселили освобожденных узников в бывшем военном городке. Измученные долгим голодом люди, наевшись досыта, умирали. Началась эпидемия тифа. Страшная болезнь не миновала и Анну, долгое время она провела в германской больнице, борясь со смертью. Необыкновенное жизнелюбие помогло ей победить недуг.

Только в августе 1945 года возвратились бывшие узники на Родину.

–  Продолжить учебу в школе я не смогла, – тяжело вздыхает Анна Ерофеевна, – куда ж в пятнадцать лет идти в четвертый класс? Четыре года отняла проклятая война. Пошла работать в местный колхоз, а спустя десять лет уехала в Казахстан на освоение целины.

В 1958 году приехала Анна Ерофеевна в Куйтун в гости к сестре. Приглянулся ей здесь местный парень Василий. Поженились, вскоре появились дети. В течение многих лет трудились супруги Ерофеевы в Кадинском леспромхозе, оттуда и ушли на заслуженный отдых…