У вас бывает такое, что хочется оставить все дела, выбросить все мысли из головы, уйти куда глаза глядят, побыть в тишине и одиночестве хотя бы часок? А у меня бывает. Бешеный ритм жизни, постоянное «надо» и на работе и дома, несмолкающий порой телефон, потому что кому-то что-то просто жизненно необходимо уточнить… И когда уже натянута последняя струна, - ухожу в лес. Благо он рядом, на Красной горке. Еще ребятней мы любили сюда бегать. Это из серии «когда деревья были большими». Они и сейчас большие. Стройные стволы сосен беспорядочно разбежались, закрывая своими кронами небо, а приятный запах хвои наполнил воздух. 

А рядом белоствольные березки тихо шуршат листвой, распыляя запах молодой клейкой листвы.

Уже несколько дней стоит сильная жара. И если от асфальта и земли воздух обжигает, то здесь, в лесу, хочется дышать и дышать. Птица поют на все голоса. К стыду своему, я и не знаю, как их зовут, но выводимые ими мелодии ласкают слух. А чуть дальше, в просеке, приходится перепрыгивать по земляным валунам. Здесь периодически опахивают на случай лесных пожаров. 

Еще несколько лет назад это было широчайшее место лишь с торчащими посередине столбами. Теперь же вся просека заросла молодыми сосенками и черемухой. Последней вообще здесь никогда не было, а теперь всё бело от ее пенных цветов, а воздух пьянит сладкий запах. Не вовремя в лес я подалась: подснежники, багульник и кукушкины слезки уже отцвели, а колокольчики и другие цветы еще не распустились. Лишь кашка белыми пятнами разбросана. Хожу, отдыхаю, вдыхаю лесные ароматы, слушаю птичий концерт. Ноги сами привели к месту старых захоронений в этом лесу. Когда-то нас сюда водила учитель истории Галина Васильевна Тарасова, рассказывала о том, как события времен гражданской войны в России затронули наш далекий район в Сибири.      

Говорят, однажды передовые части каппелевцев ворвались в Куйтун и стали расстреливать всех, на кого указывали кулаки. Вскоре местные жители увидели на Красной горке страшную картину: у деревьев стояли привязанные трупы. Так на окраине села появилась братская могила, где похоронили всех замученных и убитых красноармейцев. Нет уже этой могилы! При капитальном ремонте федеральной трассы никого не интересовали культурные и исторические ценности; всё перекопали, разровняли, уничтожили. В самом лесу хоронили коммунистов и комсомольцев. Вместо памятников могилы были обозначены булыжниками или камнями песчаника, на которых были выбиты фамилии, даты и обязательно пятиконечная звезда. Нет ни одной могилы! Ни одного камня! Я ничего не могла показать дочери, лишь рассказать, как оно было. Ничего не осталось от захоронений. Зато появился памятник, обозначающий, что здесь было еврейское кладбище. Вот уже год пытаемся найти начало этой истории, откуда стало это известно, какие артефакты об этом говорят? Ни в одном упоминании старожил и речи про евреев не было. Канули в Лету все сведения об этом. Но памятник евреи своим предкам здесь поставили.

 Отдохнуть не получилось. Да что ж мы за варвары такие? Мы Иваны, родства не помнящие! Ведь еще в восьмидесятых мальчишки раскапывали здесь могилы, играли костями. Кто кого остановил? Кто, кроме Тарасовой, говорил о событиях, происходящих когда-то на Красной горке? Кто интересовался историей поселка? Кто интересуется сейчас? Ведь в этих могилах лежали останки чьих-то отцов, мужей, братьев… Теперь здесь устраивают пикники, оставляя после себя кучи мусора. Ушла расстроенная. Евреи оказались намного ответственннее нас. А мы… Нам плевать на духовные, культурные, исторические ценности.      

В лес я буду ходить, у меня в этом огромная душевная потребность. Но к месту захоронений на Красной горке – больше ни ногой. Не может мое сердце этого вынести…